- Для ответа на этот вопрос очень важно дать определение понятия «современная архитектура». В публичном пространстве «современная архитектура» - это ярлык для обозначения новых построек и проектов, не укладывающихся в эстетические рамки важнейших архитектурных стилей прошлого. Значительная часть публики категорически отрицает интернациональный стиль, школу Баухауза, брутализм, хай-тек, постмодернизм, неопределенные поиски Захи Хадид. Многие с  подозрением приглядываются и к конструктивизму – всемирно признанному достижению советской архитектурной школы.

По-моему, архитектура была, есть и будет современной, пока создание благоприятной искусственной окружающей среды связано с конструированием из более или менее твердых материалов, а не представляет собой, например, погружение тела человека в питательную жидкость с одновременной подачей виртуальных сигналов в мозг для имитации счастья.

В любую эпоху новые стили, не сформулированные к моменту зарождения, вызывали неприятие у консервативной  части общества. И это полезно. Умеренная доза консерватизма необходима, чтобы не было  излишнего авангарда в таком долговременном деле, как строительство. 

- Да, у нас наблюдается общественный стереотип приоритетности сохранения над созиданием. Это опасная тенденция. Возникни такой стереотип во времена Росси, мы ничего не увидели бы в Петербурге, кроме прекрасных круглых колонн и очаровательных фронтонов. Люди должны развиваться благодаря созиданию, а не только питаться прошлым.

Я не согласен с тезисом о том, что Петербург постепенно утрачивает свое лицо. Мне кажется, это неверно. Правда в том, что лицо Петербурга постоянно меняется, приобретает новые черты. Плохо, если бы не менялось, да это и физически невозможно. Здоровый урбанистический организм должен расти, а также  заменять свои отмершие части на новые. Время от времени появляются авантюрные планы вроде башни Газпрома. Мы все: и крайние консерваторы, и сторонники умеренного развития, – вместе противостояли авантюристам от градостроительства и сохранили город тогда. Теперь настала пора сохранить для города возможности развития, в котором ему многие отказывают, сохранить его от так называемых «градозащитных ошибок». 

Губительна для города плохая, а не современная архитектура. Я говорю о неуместной, внеконтекстной архитектуре, нарушающей масштабность, вторичной, бездумно повторяющей мотивы ушедших стилей и тем самым их компрометирующей. Настоящая современная архитектура, каковой она всегда и была в лучших своих примерах, нужна городу как воздух.

-  Затрудняюсь ответить. Шанс стать прорывным проектом был у второй сцены Мариинского театра в исполнении Доминика Перро (французский архитектор, победитель международного архитектурного конкурса на лучший проект театра в 2003 году, глава компании Dominique Perrault Architecture – прим. ред.). Но этот проект не состоялся. Та же участь постигла проект стадиона на Крестовском острове, разработанный Кисе Курокавой (японский архитектор, победитель международного  архитектурного конкурса на лучший проект стадиона в 2006 году, возглавлял компанию Kisho Kurokawa architects & associates – прим. ред.). Если бы он был воплощен в том виде, каким он был представлен на конкурсе, его можно было бы назвать прорывным. Но после того как он был «препарирован» адаптерами, его духовная составляющая и его прорывные потенции пострадали. 

- Это жилой дом на набережной Фонтанки, 1 – Юрия Земцова (архитектурное бюро «Земцов, Кондиайн и партнеры» - прим. ред.), Ладожский вокзал – Никиты Явейна (АБ «Студия 44» - прим. ред.), дом 137 на Невском проспекте – Евгения Герасимова (архитектурная мастерская «Евгений Герасимов и партнеры» - прим. ред.), жилой дом на Манежной площади – Марка Рейнберга (Архитектурная мастерская Рейнберга и Шарова – прим. ред.), дом на Пионерской улице – Олега Романова, дом «Эгоист» на улице Восстания – Сергея Орешкина (ООО «А.Лен» - прим. ред.), жилые дома у моря на Крестовском – Евгения Герасимова, дома на Шпалерной – Юрия Земцова, универмаг «Галерея» – Владимира Григорьева («Владимир Григорьев и партнеры – прим. ред.) и жилой дом на проспекте Чернышевского – Михаила Мамошина. 

Близко к передовой линии будущего стоят проекты фирмы «Витрувий и сыновья», например, жилой дом на Большой Зелениной улице.

- Заказчики подходят к выбору архитектора, как правило, основательно. Они сравнивают проектировщиков, их подходы к работе. Равным образом и мы, архитекторы, оцениваем заказчиков. Лучшими считаются те, кто имеет более широкий взгляд на вещи. Любой инвестор преследует цель получения прибыли, и здесь важно, чтобы погоня за деньгами была умелой. Хорошо, если заказчик понимает, что коммерческую стоимость проекта могут повысить не только количественные показатели, но и его архитектурные особенности, не говоря уже о его социальной значимости. Ведь каким бы ни было здание, оно не только принадлежит хозяину, но и является продуктом общественного потребления. 

Иногда наблюдается интересная крайность: заказчик настолько интересуется архитектурой, что буквально хватается за карандаш и начинает сбивать картину в другую сторону. Такой подход, как правило, создает конфликтные ситуации. 

- Если пересечение мнений заходит буквально в тупик, вполне возможно и расторжение договора. Но в жизни это происходит редко. Может, кто-то и позволяет себе разбрасываться контрактами, но я пока до такого ранга не дотянул. Чаще приходится уступать мнению заказчика.

- В целом – да. Сопротивление бесполезно.

-Во-первых, идеальный заказчик свой интерес к архитектуре выражает вербально. Во-вторых, он удовлетворяет свои пристрастия к архитектуре на уровне выбора архитектора. 

- Именно. Должно быть разделение функций. Архитектурой занимается архитектор. Бывают редкие случаи, когда заказчик разбирается в вопросах проектирования и проявляет творческий подход. Вот, например, когда мы работали над проектом театра «Лицедеи», было очень интересно. Иногда преувеличенный интерес лучше, чем отсутствие интереса, при котором проект может меняться изо дня на день.

- Много лет назад, будучи на стажировке в городе Сиэтле в США, я спросил у одного из партнеров NBBJ, как они могут противостоять работе в городе архитекторов из другого штата, например, Огайо или Нью-Йорк. Ответ был – никак, мы работаем на равных, используя легитимные приемы конкуренции.

Нам, петербургским и вообще российским архитекторам, трудно следовать этому разумному примеру, поскольку наше законодательство ставит отечественных профессионалов в крайне сложное, униженное положение без личных сертификатов на деятельность. Высокий имиджевый статус западных зодчих не только на личном сертификате основан, конечно. Большинство из них добилось своего звездного имени в условиях общественной потребности в архитектуре, технологической оснащенности строительства и проектирования. Ждать подъема статуса родных местных зодчих, совершенствуя законодательство, развивая новые технологии, тем более ожидая увеличения общественной потребности в архитектуре, - долго и накладно. Поэтому умный и практичный девелопер выписывает из-за рубежа звезду средней величины и снимает сливки с развитого западного общества. Местные помогут с адаптацией. Насколько это оправданно? Пожалуй, вернее было бы спросить, кто в этом виноват.

- Ранее не слышал об этих новациях, хотя и был приглашен в апреле на региональную конференцию «Наше Подмосковье». Думаю, что это какое-то недоразумение. Совет по определению не может готовить поток ответственных документов и заниматься приемкой в эксплуатацию. Функции совета могут быть только дискретными, так как его члены – это в основном занятые своими проектами профессионалы. Теоретически к совету можно прикрепить бюрократический аппарат, который будет всем заниматься, но зачем тогда комитет по градостроительству и архитектуре и ГАСН (государственный архитектурно-строительный надзор – прим. ред.)? Надеюсь, что наш комитет отслеживает прогрессивные движения в аналогичных структурах в стране и перенимает положительный опыт.

- Сейчас в основе деятельности градсовета лежит функция отсеивания некачественных либо авантюрных проектов, и совет более или менее справляется с этой задачей. При этом издержки девелоперов высоки. Некоторые заказчики вынуждены «заносить» проект по два, три или даже четыре раза. 

Будь моя воля, я бы проработал с юристами схему вменения в обязанность девелоперов выполнять несколько концептуальных вариантов проекта. Многие это и делают, но из-за боязни выпустить из рук инициативу решение принимают самостоятельно и далеко не всегда верное. По новой схеме решением (с участием заказчика, конечно) мог бы заняться градсовет. Таким образом, совет стал бы большим жюри, его функции бы расширились, и общественная эффективность стала бы, несомненно, выше. 

- В ответ на такой вопрос вспоминается старинный советский анекдот о водопроводчике, который погорел, предложив поменять систему. Алгоритм следующий: вся мера ответственности переносится с безразличных бюрократических структур на персонально ответственного зодчего и его архитектурное бюро. Архитектурная Палата выдает сертификат подготовленному и прошедшему ряд квалификационных испытаний архитектору документ, по которому он и несет ответственность за качество и соответствие нормам своей проектной документации. Никаких экспертиз. Число согласований сократится вдвое и втрое. Равным образом сократится и число ошибок, в том числе градостроительных. Последние зависят в основном от разрешительной документации на площадке и корректных Правил землепользования и застройки.

- Устав Союза архитекторов предполагает два основных направления деятельности: забота о благополучии в сфере профессии своих членов и забота о качестве российской архитектуры. Если коротко, то вторая амбициозная задача решается в основном путем оценки результатов по принципу: профессионалы о профессионалах. Так сказать, расклад по гамбургскому счету. Российский Союз проводит конкурс «Зодчество России», а петербургский – «Архитектон». Правление Петербургского Союза структурировано по принципу функциональных направлений, возглавляемых советами. Например, есть совет по вопросам наследия, который регулярно рассматривает проблемы охраны памятников архитектуры и культуры. Моя зона ответственности – это совет по конкурсам, выставкам и международному сотрудничеству. Сегодня главная цель работы совета – создать в течение ближайшего года в непростых условиях нашего законодательства Положение об архитектурных конкурсах в Петербурге, равно пригодное для частных и бюджетных заказов. 

Центром тяжести профсоюзной работы является управление имущественным комплексом и поддержание на плаву Дома творчества в Зеленогорске. Там, согласно романтической идее, должно подрастать молодое поколение петербургских зодчих под присмотром профессиональных мам, пап, бабушек и дедушек.

- Их несколько. Один из них – жилой комплекс «Леонтьевский Мыс» на Ждановской улице. Дом состоит из 19 секций высотой от 10 до 13 этажей. В каждой секции есть лобби, а центральное лобби площадью 500 кв. м достигает семиметровой высоты. Там будет и набережная длиной 600 метров, марина, прогулочные зоны и общественные пространства. Этот проект реализуется совместно с международными специалистами – английской студией дизайна YOO inspired by Starck под руководством Филиппа Старка. 

Второй проект – жилой комплекс «Жемчужный фрегат» для Балтийской жемчужины около 180 тысяч кв. м. Это рациональная архитектура жилища комфорт-класса. Правильный заказчик принял решение делать два уровня подземной парковки, а не обманывать всех и себя якобы использованием возможности парковки вне границ участка.

Третий – жилой комплекс «Эланд» в Мурино для NCC площадью около 60 тысяч кв. м. Супер-рациональное жилье экономкласса.

Четвертый – жилой комплекс во Всеволожске площадью около 7 тысяч кв. м. Совместно с финской компанией АЕМА делаем попытку выйти на новые стандарты эко-устойчивой архитектуры. Там предусмотрены малая этажность, сокращение плотности на четверть от предельно допустимой.

Ну и пятый проект – жилой дом на Бестужевской улице площадью около 60 тысяч кв. м для компании «Мегалит». 

- Слово «свои» - условное. Все проекты являются продуктом коллективного труда. Даже на стадии концепции. Основными моими соавторами были ранее: Любовь Ченцова, Михаил Ольдерогге, Мария Окунева, Евгений Логвинов. Теперь добавляются другие, совсем молодые архитекторы Студии-17. Хотя я и вижу пост-фактум во всех проектах досадные издержки, любимыми считаю: дом № 27 на 2-й линии Васильевского острова, дом № 8 на улице Восстания, театр «Лицедеи».  Есть еще любимый – нереализованный – проект комплекта блок-секций для компании «Новоселье». Общественного внимания и призов удостоились Жилой комплекс «Ориенталь» на Песочной набережной и Общественный центр «Атлантик-Сити» в Приморском районе.

- Понимая безграничные возможности как наличие больших финансовых ресурсов, я срочно создал бы научно-проектный коллектив, который бы продумал способы защиты Петербурга от предстоящих катаклизмов. Я говорю о прогнозируемом подъеме уровня мирового океана в обозримый период. Возможно, кто-нибудь уже занимается этой темой, а отсутствие информации основано на аллергии к публичности. Если в проекте гидротехнических мероприятий окажется архитектурная составляющая, то я с удовольствием занялся бы ею по мере сил.

Гайкович Святослав Владимирович Родился в 1947 году в Ленинграде. Окончил Архитектурный факультет Института Живописи, Скульптуры и Архитектуры им. И. Е. Репина в 1971 году. Возглавляет архитектурное бюро «Студия 17». Совместно с коллегами выполнил несколько десятков проектов жилых и общественных зданий, большая часть из которых воплощена в Петербурге. Член правления Санкт-Петербургского Союза архитекторов, избирался членом правления Союза архитекторов России. Награжден медалью «За преданность Союзу зодчих», дипломами Смотра конкурса «Зодчество России» в 2007 году и «Архитектон» в 2004 и 2011 годах за проекты многофункционального комплекса «Толстой сквер» и торговый и деловой комплекс «Атлантик». В течение нескольких лет работал заместителем, а затем и председателем Петербургского Объединения архитектурных мастерских. В настоящее время исполняет обязанности вице-президента Санкт-Петербургского Союза архитекторов. С 2003 года преподает архитектурное проектирование в Академии Художеств в должности доцента. Членом комиссии Санкт-Петербургского Союза архитекторов по экоустойчивой архитектуре. С 2002 года – заслуженный архитектор Российской Федерации. С 2011 года – действительный член Международной Академии Архитектуры (МААМ). С 2012 года – член экспертного совета Петербургского отделения Всероссийского общества охраны памятников истории и архитектуры (ВООПИиК).