Один из главных предвыборных проектов Александра Беглова — парк на месте судебного квартала — обещают прогнать через горнило общественного обсуждения. Высказаться смогут все, решение примут специалисты. Возможно ли реально учесть «хотелки» горожан или диалог экспертов с пятимиллионным городом превратится в профанацию?

Об этом эксперты и чиновники поговорили в формате круглого стола, организованного «Фонтанкой».

Олег Романов, президент Союза архитекторов Петербурга, начал с того, что жителей уже опрашивают — правда, пока лишь насчет названия для будущего пространства. Создан сайт, art-park.spb.ru, где каждый может высказаться. На портале есть 24 варианта, в диапазоне от «Сердца Петербурга» до «Парка Петербуржцев» и «Юбилейного»; список составлен на основе предложений, которые уже пришли на страницу врио губернатора во «ВКонтакте». За эти варианты можно проголосовать неавторизованно, а вот если есть желание предложить собственную версию — придется указать адрес электронной почты. На момент публикации в лидерах с большим отрывом идет «Тучков буян», за ним устроились «Петроградский», «Арт-парк» и «Невский сад». (Предложить название для будущего парка можно и на странице «Фонтанки». В первый день мы получили более 400 вариантов, среди которых лидируют названия «Тучков буян» и «Введенский».)

Надо ли спрашивать?

Романов уточнил, что опрос поможет не только определиться с названием, но и составить программу будущего парка, а также определить условия конкурса. Идеологически все вроде бы понятно. «Было бы правильным спросить жителей, как они видят будущее этого места и формат, – считает глава КГА Владимир Григорьев. – Каким будет этот парк, необходимо определить на первом этапе задания на проектирование. В дальнейшем архитекторы творчески переосмыслят это задание, дополнят, предложат необычные формы, но главный посыл должен исходить от жителей. Что это будет – детская направленность, взрослая, уклон в сторону культуры, развлечений или обычных человеческих радостей – покажет процесс формирования задания».

Вице-президент Союза архитекторов Святослав Гайкович подтвердил, что «конкурс в своем правильном формате предполагает важный этап общественного обсуждения до принятия решения жюри».

Однако сам механизм вовлечения горожан в этот процесс до сих пор неясен и многих заведомо смущает. «Я не очень верю в это общественное обсуждение, не понимаю, как оно может пройти, – прямо заявил историк Лев Лурье. – Одни захотят построить трассу «Формулы-1», другие – песочницы, и как это совместить, совершенно непонятно. По Новой Голландии никто не советовался, но она стала несомненным градостроительным успехом, может быть, главным за последние годы». Владимир Григорьев пессимизма Лурье не разделяет, в качестве примера он привел опрос горожан по поводу установки памятников в историческом центре города: «В нем участвовало несколько тысяч горожан и были выбраны имена известных фигур, которые назвали большинство участников. Это нормальная практика, она работает».

По мнению Лурье, вопрос лучше делегировать не всей общественности, а ее представителям: «Должно быть сильное экспертное сообщество из числа тех, кому доверяют горожане, условно [Михаил] Пиотровский, [Борис] Гребенщиков и какие-то еще устраивающие всех фигуры, которые бы сказали: «Вот это интересно».

Руководитель «Студии 44» Никита Явейн, в свою очередь, предложил разделить вопрос на две части – «что» и «как». «При ответе на вопрос «что?» мнение горожан должно быть основополагающим, – считает архитектор. – Как-то это происходит в мире, есть сформировавшиеся методы, опросы. А вот когда пойдет разговор о том, как реализовывать, – это к специалистам, причем не только узкого профиля».

Айгуль Абдуллина, автор и ведущая программы «Недвижимость» на Business FM, полагает, что необходимо обеспечить настоящий плюрализм мнений, причем еще до выбора главной концепции. «Сейчас мы выбираем между арт-парком и арт-парком, – рассказала Абдуллина. – В выдаче «Яндекс.Новости» почти все статьи о парке носят положительный характер. Возможно, это и правда лучшее решение, но работа с возражениями идет недостаточно активно. Не учитывается мнение критиков, пусть разной степени взвешенности: есть предложение городского леса, открытого сада, возврата к историческим планировкам. Я хотела бы, чтобы было представлено мнение тех, кто выступает за запрет капитального строительства, раскрытие экологических экспертиз. Вопрос доверия и разностороннего освещения важен, чтобы потом не было повода упрекнуть проект в навязанном мнении».

Как спросить?

Судя по словам Владимира Григорьева, о наполнении парка горожан предполагается спрашивать по той же схеме, что и о названии. «Можно описать каким-то образом и предложить на выбор те функции, которые жителям кажутся уместными в парке, – рассказал главный архитектор города. – И при этом добавить графу: «а что бы вы еще хотели»? Может, Музей космонавтики напишут, и таких окажется большинство».

«Самое опасное — попасть в ловушку абстрактного обсуждения, когда каждый начнет высказывать непрофессиональные, необоснованные, но сугубо эмоциональные мысли, – считает Олег Харченко, ныне член правления Союза архитекторов, а в прошлом — председатель КГА. – Надо задать границы возможного и тогда конкретно вести разговор. А иначе можно создать безумный спектр, который потом придется нейтрализовывать объяснениями, почему это возможно или не возможно». Лев Лурье отметил, что горожане ограничены хотя бы незначительной площадью парка: девять гектаров, включая Дворец танца. «У нас фактически получается сквер размером с Матвеевский садик. Понятно, что мы там парк аттракционов разместить не сможем», – напомнил историк.

Архитектурный критик Мария Элькина предлагает уйти от опроса на сайтах. «Когда в Европе и Америке занимаются включением общественности в проектирование, то это не опросы, – рассказала она. – Это более специальная работа социологов, которые проводят интервью и включают результаты в техзадание на проектирование. Другой вариант — в процессе проектирования работа с фокус-группами, которые представляют различные срезы населения».

Никита Явейн также не сильно доверяет интернет-голосованию. «Я сейчас был сопредседателем конкурса в Курске, там тоже решили провести общественное обсуждение, – вспомнил архитектор. – Но сейчас очень много вариантов манипуляций с электронным голосованием. И в итоге 20 тысяч голосов набрал абсолютно никакой проект. В итоге премию в миллион с хвостиком пришлось давать ребятам, которые явно подошли к этому как к бизнес-проекту».

Условный Музей космонавтики рядом с танцевальным театром и парком аттракционов  возникает, когда не хватает информации. Лучше других об этом знает Олег Харченко, который и сам провел несколько знаковых конкурсов. «Сегодня даже мы, сидящие здесь, практически ничего не знаем, у нас нет ответов на огромное количество вопросов касательно проекта, – говорит Харченко. – А эти ответы нужны, чтобы люди представляли степень свободы мнений и о чем они в принципе могут мечтать. Чья земля? Чьи деньги? Ведь если платит бюджет, то это невозвратные средства, и на них можно построить то, что хочется. А если деньги коммерческие, то состав проекта должен быть иным, возникает вопрос окупаемости».

Здесь эксперт опять вспомнил о Новой Голландии. «Был же момент, когда хозяином объекта мог стать [Шалва] Чигиринский, вложив туда 500 млн долларов. Он мог «забабахать» там огромный зрительный зал на 2 тысячи с лишним мест, это было представлено во всем мире, проведена торжественная презентация, — это все могло состояться, – напомнил Харченко. – Но пришли новые хозяева, которые сказали: у нас нет 500 млн, и гениально реализовали новое пространство, инвестируя step by step, чтобы каждая итерация как-то окупалась».

Как выбирать?

По словам Владимира Григорьева, конкурс на разработку концепции парка объявят до конца года. При этом он сослался на архитектурного критика Григория Ревзина, который описал основную «беду» отечественных конкурсов. За границей традиционно есть 2 модели: либо на конкурс приглашаются звездные и широко мыслящие участники, а прагматичное жюри, собранное из практиков, затем отбирает наиболее реализуемый вариант из их фантазийных предложений; либо намеренно приглашаются практики-профессионалы, а жюри, состоящее из людей, не относящихся профессионально к области архитектуры и строительства, выбирает наиболее яркое решение.

«У нас иногда происходит так: мы даем широкую свободу творчества, приглашаем фантазийных архитекторов, а жюри состоит из людей творческих, имеющих большой общественный вес, но не имеющих архитектурно-строительной практики. И из-за этого сочетания выбирается наименее реализуемый проект, – рассказал Григорьев. – Мы хотим пойти по пути практическому, чтобы в конкурсе участвовали абсолютно профессиональные люди; в жюри и экспертном совете будут люди, которые смогут оценить проекты с точки зрения реализации и бюджетной достоверности».

Участие общественности на стадии конкурса тоже таит в себе опасность. Олег Харченко привел в пример конкурс на новую сцену Мариинского театра, который проводил во время работы в Смольном: «Мы предложили участникам конкурса за 2 недели до его завершения передать нам информацию о проектах, чтобы сделать выставку. Нам говорили, что это нарушение процедуры, так как выставка, как правило, делается после принятия решения. Но я посчитал, что городское сообщество в этом случае не примет результаты конкурса и будет оскорблено».

Выставку в Академии художеств провели, посетили ее 18 тысяч горожан, которые оставили 1200 пожеланий. И мнение жителей города не совпало с мнением жюри. «Мне кажется, что  главным критерием выбора общественности было соответствие определенным стереотипам, – рассказал Харченко. – Больше всего голосов было отдано за проект Земцова-Кондиайн.  Он отвечал представлениям о том, что такое театр, и никто не обращал внимания, что придется снести целый квартал с жильем, трансформаторными станциями и детскими садами и открыть все пространство до Новой Голландии.

Документация конкурса, по словам экспертов, состоит все из тех же двух частей: программы, где говорится «что», и условий, где говорится «как». «Если 2 эти части грамотно сделаны и хорошо анонсированы в мире, то получится хороший международный конкурс, – считает Святослав Гайкович. – Правда, в этом случае он должен соответствовать требованиям Международного союза архитекторов, это серьезный документ. Но конкурс может быть и другим: в основном российским, но с иностранным участием, это уж как решат заказчик и организатор».

По этому поводу участники круглого стола поспорили. Олег Романов вспомнил, что при конкурсе на вторую сцену Мариинки исходили из принципа 50/50, приглашая российских и зарубежных участников. «Думаю, сейчас в этой формуле смысла нет», – заявил глава Союза архитекторов, которого поддержал Олег Харченко, сославшись на более локальный характер проекта парка. «Я не припомню симпатичного реализованного проекта парка, разработанного за последнее время петербургскими архитекторами, – возразила Мария Элькина. – Не вижу причин избегать иностранных участников – чем больше, тем лучше».

При этом, если конкурс будет не заказной, а открытый, то о проценте участников говорить и вовсе бессмысленно. Однако Олег Харченко процитировал французского эксперта, который предостерегал его перед Мариинкой-2 от открытого конкурса: «Допустим, условие одно — подрамник 70 см на метр. Вы получите 700-800 предложений, ведь тема раскрученная. И надо будет собрать огромную команду, проранжировать проекты, разделить по группам, сделать анализ. Это займет целый месяц».

Мария Элькина призвала к максимальной открытости конкурсных процедур для горожан. Обсуждать состав жюри и экспертного совета с общественностью не надо, но необходимо его представить, чтобы исключить подозрения в ангажированности. «Страницы три в правилах проведения конкурса посвящены именно тому, как этого избежать, – возразил Гайкович. – Люди уже подумали об этом, не надо тут общественности».

«Фонтанка» и Союз архитекторов Петербурга будут информировать горожан о ходе голосования за название нового парка.